|
22 июня
Записки моего дедушки, Алексея
Павловича Мельничука о 22 июня 1941 года в Белостоке.(западная граница
Белоруссии, ныне- Польша).
Аня растолкала меня сегодня утром: где-то стреляют, что-то взрывается.
Выскочили из вагона наружу. 4 или около часов утра. Над Ломжей зарево. На
горизонте белесая заря. В небе мелькают красные огоньки. Самолеты. Один или
несколько летят на станцию, прямо на нас. С воем пролетают над головой.
«Смотри, свастика!» - кричит Аня.
Немецкие самолеты, что за черт. У поезда уже полно народа. Но уже тихо,
как будто ничего не было. Бежим с Неделиным на станцию. Там дежурные, начальник
станции, военный комендант Торбеев.
Звонят в Белосток. Война (?). Оказывается и
в Белостоке сброшены бомбы. Но что делать? Пока конкретных указаний нет.
«Ждите». Торбеев собирает дружину для наведения порядка, поскольку на станцию
хлынули городские жители. Через час все было забито людьми с мешками, узлами и
всяким имуществом. Здание, перрон, между путями.
Почти совсем светло. В организованную
дружину вступили я и завхоз Неделин. Оказывается, впрочем, надо же кому-то из
наших и в поезде быть, поскольку решили поезд отправлять. Больше из наших никто
не останется, благо Неделин и не разрешает.
Показывается самолет. Высоко. Двухфюзеляжный
разведчик. Над станцией что-то бросает.
Это что-то по мере падения разворачивается, разворачивается. Наконец
опускается на поле. Какое-то широкое и длинное, полотно черное. Что-то значит,
так и осталось неизвестным.
На станцию привозят первых раненых
пограничников, ведь всего 11
километров до границы. Наш поезд выводится на главный
путь. Мастерскую везти не разрешили- тяжело, но зато цепляется несколько
порожних вагонов, в них укладывают раненых. Много людей размещаются в наших
порожних вагонах — кто как попало. В наш тоже. Там Аня беременная с Тамарой и
Павкой. Наскоро простились- поезд ушел. Что-то будет?
Мы с винтовками патрулируем станцию,
военных мало. Застрявший буксующий легкий танк (новенький) на грязной дороге
съезжает в кювет. Пришел еще паровоз, забирает почти весь порожняк, набитый
людьми. Теперь на станции людей значительно меньше.
Вдруг где-то раздается выстрел и
одновременно крик в толпе среди путей. Кто-то стреляет со стороны. Но откуда:
из депо или по соседству, или из окна, окружающих вокзал 4-х этажных домов. Вот
еще выстрел и вскрик раненого человека. Начинается волнение. Неизвестно, кто
еще падет жертвой провокаторов (или бандитов). Еще несколько выстрелов. Торбеев назначает несколько человек,
разведать, что можно. Мыс напарником. Нам достается депо. Перебегаем станционные пути,
приближаемся к депо. Берем винтовки на изготовку и клацаем затворами.
Перед зданием состав из нескольких
малогабаритных пассажирских вагонов. Осторожно приближаемся к вагонам. Страх?
Нет. Но все натянуто. Перед самым составом разделились. Мне направо. Возле
последнего вагона что-то мелькнуло. Показалось. Подбегаю к окну и прикладом
разбиваю его. Что этим хотел- не знаю. Дверь приоткрыта. Влезаю в вагон и … что
будет.
Быстро прохожу по вагону, заглядываю в
каждое купе. Ничего и никого. М.б. Настоящий разведчик и заметил бы какие-либо
следы. Спрыгиваю по другую сторону путей. Напарник ожидает меня. Он подлез под
вагоном — ничего так и не заметил. Но ясно, что в составе нет.
Депо — Тордош. Двое ворот. Открыты настежь.
Изворот видно, что в огромном помещении никого нет. М.б. В канаве. Обошли — ничего. Как
забраться? Отбежали от здания по обе стороны. С 20-30 шагов просматривается вся
крыша. Она гладка. Никого нет, спрятаться негде. Значит стрелять было некому.
Это не от депо. Дальше-пустырь.а
Возвращаемся. Все взгляды обращены на нас.
Выстрелы прекратились. Возвращаются с других направлений разведчики. Никого не
видели. Может и был кто, но теперь уже нет. Все успокоились.
Между тем уже 2 часа дня.
Короткий обед в буфете вокзала. Начальник станции (Абрамов) не отходит от
телефона. Но где армия? Что нам делать?
В это время начинается артобстрел. Тяжелые
снаряды пролетают над нами и ухают где-то сзади. Изредка шрапнель разрывается
над головами. Станция быстро пустеет. Наша дружина, в которой человек 15-16,
залегает во рву сразу за станцией. Постепенно обстрел учащается. Шрапнель все
чаще.
Указаний по прежнему никаких. Комендант
приказывает подготовиться к эвакуации. Начальник станции не согласен, пока не
получит указаний начальника управления дороги. Но связи нет, возможно, что нет
и управления. Мы подготавливаем полуторку, которую не удалось погрузить в
поезд. Шофер — поляк.
В буфете забираем продукты. Сахар, печенье.
(Больше ничего нет). Комендант в последний раз приказывает (предлагает)
начальнику станции выезжать, но тот категорически отказывается и вместе с
дежурной (женщина одинокая, может ребенка она отправила с нашим поездом)
остается.
Грохот уже непрерывный. Видно, что ничего
уже нельзя сделать. Мимо станции проходят и проезжают какие-то части. Видимо
знали темноты.
Мы трогаемся. Встреча на дороге с
Кармазиным — одним из командиров гарнизона. Ищет семью. Ему говорят — все
уехали, но он все же направляется к Ломже.
Часа в 2-3 подъезжаем в Белосток-
управление уже эвакуировалось. Так и не сумев дать указания (или забыв)
указания Ломже.
Бедный Абрамов. Бедная дежурная.
На путях последний поезд из нескольких
вагонов и платформы, отправляющийся к границе. Не знаю нас ли он ждал или еще
кого, но только мы успели перевалиться через борт, последней платформы как он
тронулся. Машину и шофера-поляка комендант оставил на привокзальной площади
Белостока.
Так закончился для меня первый день войны.
|
